Руководитель центра медицинской косметологии «Время красоты» Ольга Пахно уверена, что добро возвращается и безгранично одаривает им своих пациентов. Любовь, умноженная в тысячу раз, вернулась к ней после той страшной аварии, которую она вместе с семьей пережила год назад. После этого случая изменились лишь жизненные ценности. Верность любимому делу осталась.
– С чего началась ваша личная история?
– Я родилась в Калуге, в 1970 году. С этим городом связана вся моя жизнь и жизнь моих родителей. В сад не ходила, со мной бабушка сидела. В школе училась хорошо, по всем предметам шла ровно. Я в детстве очень болезненным ребенком была, и мы с мамой по санаториям и больницам часто кочевали. Тогда еще для себя решила, что стану врачом.
– Детские годы вспоминаете с какими чувствами?
– Детство, может, было не очень сытое, но доброе и счастливое. Мои родители познакомились в Тимирязевской академии в Москве. Мама родом из Красноярска, но во время вой-
ны ее семья была эвакуирована в Туву, и уже оттуда мама приехала поступать в Москву в университет. Она хотела в геолого-разведочном учиться, но не добрала одного балла и без экзаменов пошла в Тимирязевку, где познакомилась с папой.
– В Калуге оказались по распределению?
– Конечно. Это была обычная практика в те годы.
– Вы тоже в Москве учились?
– Я закончила Смоленскую государственную медицинскую академию, в те годы институт, по специальности «лечебное дело».
– Как же получилось, что стали заниматься дерматологией и косметологией?
– Проблемы с кожей меня интересовали всегда. Я занмалась на дерматологическом кружке под руководством профессора Валерии Александровны Лосевой, ныне покойной уже. Кстати, ее рекомендации сыграли роль, когда я пришла работать в наш кожвен, где начала карьеру врача-дерматолога. Отработала там два года, и тут руководство кожной больницы решило открыть при лечебнице косметологический центр. Это было обусловлено большим потоком подростков с проблемной кожей и ужасными проблемами после парикмахерских, где все было сделано в антисанитарии. Проблему нужно было решать. Сильва Михайловна, в то время главный врач кожного диспансера, вызвала меня и сказала: «Деточка, хочешь ли ты заниматься этим вопросом?» Конечно, я дала согласие.
Меня отправили в Питер, на кафедру совершенствования врачей. У меня корочки были дерматовенеролога, а там я еще диплом дерматолога-косметолога получила. Врача-косметолога не может быть, если ты не дерматолог. Первая ступень – изучение основ строения кожи, ее реакций, проблем, заболеваний, всего патогенеза происходящего. И только на базе фундаментальных знаний можно совершать манипуляции. В центре при кожном диспансере я проработала двадцать лет.
– Когда же пришло решение о создании собственного дела?
– Со временем я поняла, что нужно отпочковываться. В государственной медицине не так быстро выделяются деньги на повышение квалификации, медленно вводятся передовые технологии. Я поняла, что если я не отпочкуюсь, то не смогу развиваться, добиваться лучшего результата. Я создала свой центр медицинской косметологии, где мы оказываем помощь людям с кожными проблемами. Сегодня это актуально. У нас в городе не так много хороших дерматологов, которые лечат не только коммерчески, но занимаются и некоммерческими пациентами, тяжело идущими в лечении и страдающими хроническими кожными заболеваниями всю жизнь. Эти люди узнают о нас с помощью «сарафанного радио». Мы практически не рекламируемся, но запись к моим специалистам на полгода вперед. Я думаю, что добросовестная работа – самая лучшая реклама.
– Какие ваши личные качества подвели вас к открытию собственного дела? Долго взвешивали «за» и «против»?
– К открытию клиники меня подвели мои пациенты. Хотелось новых процедур, новых установок, лазерных, дорогостоящих. Я не могла предложить им этого в госбольнице. Пациенты говорили: «Оля, ты сможешь, у тебя получится». Когда жизненная необходимость тебе что-то диктует и ты открываешь бизнес не с коммерческой точки зрения, а с тем, чтобы оказывать людям услуги более высокого качества и хорошего профессионального уровня, то Бог, неверное, помогает. Везде двери были открыты. Медицинскую лицензию я получила за два месяца, хотя многим она недоступна годами. Кредит шестимиллионный на лазер «Сбербанк» мне быстро выдал. Никто из моих коллег в Туле, Орле, Брянске не осмелился купить такую машину.
– А вас что заставило рискнуть?
– Собирала информацию в течение двух лет о том, какая лазерная установка работает в эстетике лучше всего. И когда мои коллеги-москвичи дали мне одни и те же отзывы, я поняла, что либо я ничего не куплю и буду работать так, как работала раньше – руками, либо лазер будет самый лучший. Все получилось – и цены у нас в центре не выше, чем в других клиниках.
– Не в ущерб себе работаете?
– Поток людей очень большой. Если бы в день два-три человека приходили, это бы не окупилось. Я бы кредит не смогла оплачивать. У специалистов полная загрузка рабочего дня идет. Мы берем объемами.
– Помимо косметологических услуг, что еще предлагает своим клиентам «Время красоты»?
– Вся дерматология у нас представлена. Работают сертифицированные врачи-дерматологи высшей категории с большим опытом работы. Помимо косметологии, это контурная пластика, мезотерапия, биоревитализация, плазмолифтинги, т.е. весь спектр. У нас и терапевтические лазеры теперь есть. К нам приходят со всеми кожными проблемами. С экземами, псориазом, алопецией. Все новообразования лечим. У меня шикарнейший дерматоскоп немецкий, причем покупала его, когда лежала в Москве в больнице после аварии. Созванивалась с фирмой, заказывала оборудование.
– Сколько лет центру, которым вы руководите?
– Три года нам исполнилось.
– Возраст достаточно юный, а зарекомендовали вы себя наилучшим образом.
– Самое главное – это специалисты. Они «болеют» своей профессией. Все они либо мои друзья, либо бывшие пациенты. Бывают огромные клиники, где все в мраморе и золоте, а пациентов нет. Да потому, что специалистов нет. Я очень уважаю коллег, работающих со мной плечом к плечу. С полуслова друг друга понимаем. Мы – одно целое, единый организм. Я очень благодарна кожному диспансеру за то, что меня научили консультироваться и не стесняться того, что ты, возможно, чего-то не знаешь. Главное – принести пациенту пользу. В кожвене у нас была очень хорошая преемственность, и это я перенесла в свой центр. Если специалист сомневается в чем-то, лучше собрать консилиум.
– Это ведь очень важно – в такой дружественной атмосфере работать. Пациенты наверняка это чувствуют?
– Они говорят: «У тебя тепло. Я прихожу сюда – и мне хорошо».
– Когда вы слышите такие слова, что чувствуете?
– Что все было не зря. В свое дело я вложила душу, да что там – жизнь. Для своих пациентов я не просто врач-косметолог, а семейный доктор.
– Есть универсальные правила, следуя которым вы успешно реализовываетесь в профессии и остаетесь другом для пациентов?
– Первое – это умение слушать и слышать своего пациента. Второе – это гипертрофированное чувство ответственности. Третье – любовь к людям, врач должен быть экстравертом. И четвертое – жесткий голод дознаний, желание бесконечно совершенствоваться. Инновации нужны всегда, но их нужно четко проверить и обосновать, чтобы они были безопасны для твоего пациента.
– Проверить каким способом?
– На себе или на коллеге. Важно предварительно собрать все материалы о стране происхождения методики, отдаленных последствиях.
– А если пациент прошел процедуру и ему стало страшно, что-то пошло не так…
– Приходится на телефонные звонки отвечать среди ночи. Убедить, сказав «не переживай, у тебя все хорошо, так и должно быть, этот синячок пройдет. Хочешь, приезжай прямо сейчас, я тебя посмотрю, и все пройдет». И пациент уверен в том, что все хорошо. Доктор держит его на ручках.
– При этом надо еще быть и бизнес-вумен. Вам сложно руководить?
– Самое главное – быть честной перед собой. Я всегда стараюсь ставить себя на место сотрудника, и в этом случае находятся убедительные слова, всегда человека получается успокоить и дать ему уверенность в завтрашнем дне. Никогда не смотрю на коллег с позиции большого начальника. Когда мои девочки уходили из госбольниц, у них были сомнения и боязнь, но спустя три года они абсолютно спокойны за свое будущее. А поначалу приходилось тратить уйму своей жизненной энергии на работу с персоналом, убеждать в том, что у них есть почва под ногами, я их всегда защищу по всем позициям…
– А вас кто защитит?
– Меня Бог на руках вынес из той ужасной катастрофы. Я не помню боли. Помню, как лежа на асфальте в луже крови открыла глаза, чтобы сына увидеть и убедиться в том, что он жив. Я понимала, что искалечена, поломана, но это было не больно. Наверное, это добро и огромная любовь от людей ко мне возвращались. Люди ведь, когда узнали об аварии, массово пошли в церковь, поехали по монастырям. Когда очнулась уже в реанимации после всех этих операций, моя первая мысль была о том, что мне нужен телефон, чтобы позвонить администратору и сообщить, что я не смогу выйти на работу (смеется). Я неадекватно, видимо, осознавала, во что мы влипли. В первые дни, когда я не понимала еще, что такое сломанный таз, что это долго заживает, каждый день спрашивала докторов: «А как скоро я смогу встать? У меня работа».
Я очень благодарна своим пациентам за такую мощную поддержку, понимала, что если ты улыбаешься миру – мир улыбается в ответ. Но я не знала, что он улыбается тебе во сто крат больше.
Все врачи после аварии в московской больнице, где я находилась, говорили: «Ты что не понимаешь, что это чудо! Ты получила серьезнейшие травмы, но у тебя цел позвоночник. Полностью сломан таз, но целы ребра, руки и голова». В этой борьбе добра и зла Боженька пытался сохранить для меня самое важное. Если бы у меня оторвало руку, мне было бы гораздо хуже. А так я могу работать. Мой мир меня бережет…
– И все-таки, насколько изменилась ваша жизнь после аварии?
– Раньше я думала, что мир более жестокий. А все случившееся и отношение других людей дало возможность понять, что очень много добра и любви вокруг. После операции мне казалось, что я выпала из строя, не смогу работать – люди потихоньку уйдут, и я останусь одна. Этого не произошло. На протяжении всего времени они приходят и помогают. Дают в руки шприц и говорят: «Коли, работай. Мы хотим твоих рук, твоей любви и тепла». Я лежала в кровати, и мои подруги говорили: «Оля, мы наклонимся над кроватью, ты только поставь нам «Ботокс» сама. И я это делала спустя всего месяц после аварии.
– Это давало определенный стимул?
– Конечно. Первое время у меня была жуткая слабость, приходилось поддерживать руку в локте, чтобы она была твердой. Девчонки это видели и пытались меня поддержать, как бы не замечая, что мне это сложно. В сентябре я, лежа в кровати, это делала, в октябре уже села в кресло и работала с пациентами на кушетке. При этом мы постоянно развивали центр. Одна моя подруга стала заместителем главного врача, другая близкая подруга стала директором. Мы стали вести бизнес так, чтобы я могла находиться дома, а девочки были моими глазами, руками и двигателями.
– С какими проблемами приходится в работе сталкиваться?
– Я не могу пока работать в центре, в связи с необходимостью давать отдых позвоночнику. С лазерной установкой мне сейчас сложно. А с инъекциями работаю с удовольствием. Для меня работа – это удовольствие. Я и не называю это работой. Работа от слова «раб». А это любимое дело. Работа, хобби, все переплетено. Я могу вкладывать в это деньги просто из любви к любимому делу. Если я вижу, что мой пациент не тянет программу и эта процедура очень нужна, то я могу это сделать за меньшие деньги. Но никогда не обозначаю это перед человеком, чтобы он не чувствовал себя неудобно.
А что касается бизнеса, то иногда приходят пациентки и говорят: «Я вот там-то была, и там это стоит на двести рублей дешевле. Мне сказали, что это по себестоимости». Кому же выгодно вести бизнес, продавая по себестоимости? Уважай себя и пациента, не лги.
– Недовольные клиенты встречаются?
– Бывают люди с завышенными ожиданиями. С ними нужно тонко психологически работать. Такому человеку лучше отказать. Когда приходит женщина шестидесяти лет и думает, что после «Ботокса» она будет выглядеть на тридцать, она ведь ошибается. Она будет выглядеть на шестьдесят, но более ухоженно. И если ты не раскусишь психологически такого пациента – будут проблемы. Придет пациент и выскажет недовольство.
– В таких ситуациях вы болезненно внутри себя на них реагируете?
– Да. Но, слава Богу, за все годы у меня была только одна такая пациентка. Это было еще в кожном диспансере. В этом случае лучше мирно разбежаться. Гораздо больше жизненной силы и энергии уйдет на восстановление справедливости. И все-равно не докажешь.
– Отдаваясь без остатка работе, на себя любимую сколько времени тратите?
– Честно – немного. Но стараюсь. Лет в тридцать пять, когда я поняла, что организм начал сыпаться от ежедневной двенадцатичасовой работы, я выбрала путь, который бы оздоравливал не в ущерб времени. Я стала ходить на работу пешком. От дома до работы примерно семь километров, и я ежедневно, круглый год, так ходила в любую погоду, в течение пяти-шести лет. Пока не случилась эта авария. Общалась с природой. Час идешь, а столько всего успеваешь увидеть: весну, осень, зиму, которая хрустела под ногами и сверкала под фонарями бриллиантами. Восход солнца по утрам и небо. Душистый шиповник, цветущая липа. Единение с природой – это такой кайф! Когда ездишь на работу на машине, этого не заметишь. Сейчас я очень сильно страдаю от того, что не могу ходить. Мне необходима энергия Земли, чтобы хорошо себя чувствовать.
– Семья в вашей жизни какое место занимает?
– Получается, что после работы второе. Но они меня воспринимают как единое целое с работой. Я люблю свою семью и очень уважаю. Стараюсь понять позицию каждого и не мешать. Я никогда не заставляла ребенка учиться на отлично. Прекрасно знаю его способности и аналитический ум. Зачем мне эти пятерки? Самое главное, чтобы ему что-то было интересно и не набило оскомину.
– Вы сейчас уже понимаете, что сыну интересно. Какую профессию он выберет?
– Конечно. Он ассистент мой с трехлетнего возраста. «Мама, можно я буду твоим помогателем, буду тебе ватки подавать», – говорил он, когда был маленьким. Так помогатель и вырос. Сейчас я спрашиваю его, твердо ли он решил связать свою жизнь с медициной, и он отвечает: «Да». Надеюсь, что он продолжит мое дело.
– Папа как к выбору сына относится?
– Когда старший ребенок рос, папа не дал ему пойти в медицинский. Олегу это было интересно, но папа уперся. В итоге он закончил Бауманский с красным дипломом, потом финансово-экономический. Это далось легко. Нам ведь дано несколько дверей, и, зайдя в одну из них, можно добиться успеха. Олег состоялся как прекрасный программист. Но с Игорем мы экспериментов проводить не будем и отпустим от себя.
– Вы говорите, что ваша работа – это и хобби одновременно. Есть ли какое-то занятие, которое заставляет отвлечься от бесконечных дел?
– Люблю и умею готовить. Это у меня от папы, он прекрасный кулинар. А еще обожаю путешествовать и стараюсь, чтобы мои путешествия с профессией сочетались. Стараюсь ездить на симпозиумы и конгрессы в разные страны мира, совмещая приятное с полезным. В январе я уже была на симпозиуме в Москве. В сентябре в Париже планируется наш слет, потом в Марокко. Подруга говорит: «Оформляемся». «Ну конечно», – отвечаю я.
– У вас есть жизненное кредо?
– Еще на заре вашего журнала я поделилась цитатой из Гете: «Невелико искусство старым стать. Искусство – старость побеждать». Ничего не изменилось с тех пор. Счастье – ловить улыбку женщины в зеркале, когда она смотрит на себя после моих процедур.
– А женское счастье в чем заключается, по-вашему?
– В умении любить и принимать своих близких людей такими, какие они есть. Не пытаться переделать. Улыбнуться, встречая любимых людей после работы, с желанием прижаться и поцеловать – это счастье.
– Имя Ольга с древнескандинавского переводится как «святая». Вы себя ощущаете таковой?
– Святость в наших поступках и делах, но об этом вам лучше спросить тех, кто меня знает. После тех испытаний, что выпали на мою долю, точно могу сказать, что я сильная…
Беседовала Ирина Личутина
Фото Дмитрия Демидова и из личного архива Ольги Пахно
Ольга Викторовна! Спасибо Вам за ваш труд. Читаю статью и слезы наворачиваются на глаза. Сколько же испытаний вам выпало…От всей души желаю вам ЗДОРОВЬЯ, ЗДОРОВЬЯ,ЗДОРОВЬЯ , ВЕРНЫХ ДРУЗЕЙ ПО ЖИЗНИ, МИРА В СЕМЬЕ И МНОГО БЛАГОДАРНЫХ ПАЦИЕНТОВ.