Звезда актера калужского драматического театра Кирилла Бессонова взошла на наших глазах. сегодня он один из ведущих актеров, билеты на спектакли с его участием раскупают мгновенно, а после у служебного входа его поджидают поклонницы. Мы решили узнать, о чем мечтает артист, сыгравший Гамлета.
— Кирилл, вы ощущаете себя звездой?
— А есть какие-то признаки этого? Я обратил внимание, что меня стали узнавать на улицах. Александр Анатольевич (Кривовичев. — Прим.ред.) иногда говорит: «Там на вас сегодня пришел зритель». И ты не о том начинаешь думать. Играть надо, а не выступать.
— Сколько лет вы в нашем театре служите?
— 13 лет. Я приехал сюда из Самары на целевой набор Театрального института им. Б. Щукина. Ни в какой другой театральный институт меня не брали. Говорили, что уже не актерский возраст. Когда я обрел понимание, чем хочу заниматься, мне уже исполнилось 23 года. К тому моменту я окончил Самарскую государственную академию культуры, отделение режиссуры концертно-зрелищных программ. Меня пригласили преподавать на кафедру. Но я хотел играть. Звонил в разные вузы, мне отвечали: нет. И когда я позвонил сюда, мне сказали: если я понравлюсь, то меня возьмут и город будет участвовать в моей судьбе. Поэтому я Калугу не могу сравнивать ни с каким другим городом. Это город, где я обрел счастье быть актером. Здесь мой зритель. Калужский театр — мой второй дом. Все, что связано с жизнью, — друзья знакомые, приятели, товарищи по оружию, учителя — они в театре. И дети мои растут в театре. И все строится вокруг театра.
— Родители поддержали вас в выборе профессии?
— Да. Всегда. Сказали: если ты считаешь, что можешь это делать хорошо, иди и делай. У меня очень талантливый брат. Он играл на кларнете, на саксофоне. Он прекрасно пародирует, лучше, чем я, мне кажется. Я тоже играл в самодеятельном оркестре на трубе. А вот в хореографический кружок меня не взяли.
— Кто ваши родители? В кого у вас актерский талант?
— Мама по образованию фельдшер-акушер. Всегда хотела быть косметологом, для этого получила медицинское образование. А папа после 8-го класса пошел на завод. После армии работал в угрозыске, дослужился до капитана, работал в инкассации. Когда мне кажется, что тяжело в жизни, я представляю своего отца, который в 15 лет зашел в цех, ему сказали: «Вот, ваша крановщица». Потому что его цех был размером с футбольное поле, а деталь, которую нужно растачивать, длиной 8 метров и весом 150 тонн, подавали краном. Причем у отца огромное творческое начало. 
— В вашей профессии наверняка свои сложности?
— Ну, да, приезжает режиссер, который хочет, чтобы ты пел в спектакле. Тебе назначают уроки, репетиции. Другой режиссер говорит: ты должен танцевать или фехтовать, работать с предметом. Огромная библиотека того, что нужно каждый день повторять. Над многими ролями ты работаешь неосознанно. Прочитал какую-то пьесу, с тобой это осталось и внутри живет. Идешь по улице, видишь какого-то человека и думаешь: «А! Вот он, Соленый».
В «копилочку» — его жест или поворот какой-то. Добавляется очень много дополнительной работы. Бывают месяцы, когда фактически по 24 часа в сутки я провожу в театре. Плюс амбиции.
Хочется все уметь и делать идеально. Потому что русское слово «искусство» идет от слова «искусно» — значит, умело, детально. Детальная работа определяет мастера.
Возникают же еще задачи в голове, которые ты не сам себе ставишь. Они приходят откуда-то сверху.
— Сейчас какая у вас основная задача?
— Если приоткрывать этот вопрос: я занят своей самостоятельностью. Артист — зависимая профессия. Но мы с вами можем назвать огромное количество артистов, которые говорили: эту роль я отказался играть, взял вот эту роль. Это вопрос величины личности. Какую надо внутри себя иметь цельность, самостоятельность, чтобы знать, куда ты идешь.
— Каких из известных актеров можете назвать ориентиром для себя?
— Есть артисты, которые мне нравятся, как они открывают материал. Это, конечно, Смоктуновский, Юрский, Олег Даль, Евгений Миронов, Владимир Машков, Евгений Ткачук, Бред Питт, Леонардо Ди Каприо, Аль Пачино.
— А режиссер вам ставит задачи, дает направление, как он видит роль? Роберт Манукян объяснял, какой ваш Гамлет?
— Все сложнее. Режиссер придумывает свою трактовку спектакля. Но прежде чем прийти с этим к нам, к артистам, он думает: как это должно выглядеть? Как этот мир нарисовать? Вместе с художником-постановщиком они изобретают мир. А потом уже призывают актеров. Роберт сказал: основной мотив в «Гамлете» — борьба за власть. Он не диктовал мне, как играть. Это дело артиста. 
— Вы расстраиваетесь, когда театр обвиняют в неудачах?
— А судьи кто? Мне в голову не придет про спектакль написать, что он плохой, и я не рад, что он идет в репертуаре. Потому что там: А) играет мой товарищ. И он, может, в этом спектакле сделал художественное открытие. Б) все суждения субъективны. Мы приезжаем на один фестиваль и получаем резко отрицательные оценки, приезжаем на другой с этим же спектаклем — выигрываем Гран-при. Нас хвалят и ругают за одни и те же вещи. Оскар Уальд сказал в начале «Портрета Дориана Грея»: «Воистину искусство — это отражение зрителя, а не художника. Я вижу то, на что способен сам». И В) — если у меня есть ощущение, что я могу что-то исправить, я приду и скажу режиссеру, художнику, партнеру тет-а-тет. Но я против, чтобы это выходило за рамки театра. Это наше внутреннее дело.
— А Вам какой материал хотелось бы играть?
— Я солдат. Мне дали приказ, я его выполняю. Любой материал — поле для развития. Вы не представляете, сколько мне дали сказки, где можно было пробовать и отрабатывать интересные приемы! Кстати, мы с Игорем Кумицким такое практикуем — можем вставить что-то в сцену, и он подыграет. Это так здорово, когда ты видишь, что партнер играет вместе с тобой, становится твоим проводником. Мы все друг у друга учимся, берем что-то, становимся от этого больше, богаче.
— Сложился стереотип, что в театре, наоборот, сплошь интриги и каверзы.
— Вообще, в театр все приходят за счастьем. И артисты, и зрители. Есть огромный феномен, который не все понимают.
Театр — содружество разных. Там служат люди, с которыми ты, может быть, в жизни не будешь пересекаться никогда. Но чудо в том, что театр примиряет всех. Для нас театр — и храм, и монастырь, и служба.
Те люди, которые должны были бы порвать друг друга за театром, на сцене делают вместе чудо. Я за команду. За сборную надо играть, тогда будет больше побед у всех. 
— Ваша жена Евгения — тоже актриса нашего театра. Как это отражается на вашей семье?
— Это же обстоятельства нашей жизни. Женя — очень структурный, мыслящий человек, который из хаоса создает систему. Когда мне что-то сложно, я могу спросить у нее совета. Мы можем обсудить роль, какие-то рабочие моменты.
— А что она говорит, когда вы перед зеркалом произносите: «Быть или не быть?..»
— Только не у зеркала. Вообще-то так все артисты делают — ищут психоэмоциональное решение роли. Женя тоже. Она может спросить: «Ты что делаешь? Репетируешь? Молодец!» Так и живем. 
— О чем мечтает актер, сыгравший Гамлета?
— Есть масса интересных ролей. Хлудов в «Беге» Булгакова. Поразительная роль, там столько всего нужно открыть. Я не знаю, каково это — быть сумасшедшим и понимать, что ты сошел с ума.
У нас есть большой проект вне драмтеатра «Внеклассная классика», который изобрел Владимир Прудников. В нем сообщество актеров делает спектакли по классическим произведениям. Светлана Александровна Никифорова поставила «Пушкин. Выстрел. Метель», «Бэлла» — по Лермонтову. Андрей Соловьев сделал постановку по рассказам Джека Лондона «Золотая лихорадка». Я поставил «Игрока» Достоевского. В общей сложности работал над этим спектаклем 1,5 года. Мы играем для детей. Но публика приходит самая разная. Афишу можно найти в нашей группе ВК. Приходите! Знаете, когда в каком-нибудь районном ДК после спектакля школьники аплодируют, подходят фотографироваться, я испытываю огромный кайф. Значит, мы чего-то стоим и делаем то, что надо.
