В пабе «Овертайм» прошел концерт питерского джаз-бэнда Billy’s Band, Корреспонденты «Жить хорошо» прибыли заблаговременно – успели и на саундчек, и с солистом группы – Билли Новиком поговорить по душам.
- Билли, вы выступаете как на больших сценах, так и в таких небольших камерных залах, где вам комфортнее?
- Четкой зависимости нет: комфортней в музыкальном смысле там, где можно добиться хорошего звука на сцене, а что там творится в зале — мы не знаем.
- То есть, вы не смотрите на людей в зале?
- Я, когда начинаю смотреть им в глаза, забываю о чем песня. Для меня концентрироваться на людях — опасно. Я весь погружен в текст и музыку.
- Слышала, что вы практикуете выступления на улице.
- Сейчас мы это уже не практикуем. Последнее наше street-выступление было в 2010 году. А мы вообще изначально Billy’s Band - уличный коллектив. Это очень хорошая школа в плане закалки пальцев, голоса, и в плане постижения законов удержания зрительского внимания. В зале проще, люди пришли, они уже спланировали свой вечер, а на улице человека может как ветром сдуть. Людей отталкивает, когда ходит активный аскер со шляпой и вымогает деньги. Billy’s Band никогда такого не делал. А что их собирает — я не знаю что… что-то, видимо, им кажется интересным.
- Сами себя хвалить не умеете?
- Для этого есть музыкальные критики. Они, если надо — поругают, если надо — похвалят.
- А критику о себе читаете критику?
- Конечно! Я всегда собираю все мнения. Если негативная критика совпадает с моими подозрениями, то это идет мне на пользу. Я все мнения соизмеряю со своим взглядом.
- Билли, знаю, что вы играли в спектакле «Король Лир» — расскажите подробнее.
- Я играл в этом спектакле одну из ключевых ролей – шута Короля Лира. Для меня это оказалось очень хорошей сценической школа. А театр, в котором ставился спектакль — ТЮЗ имени Брянцева — это театр с историей. Ведь Брянцев — это мой сводный прадедушка.
- Возвращая к вашему творчеству, кем вы себя больше ощущаете — музыкантом или все же поэтом?
- Скажем так, я ближе к музыканту. Но я не считаю себя музыкантом высшего эшелона. Я — средний эшелон.
- С кем же вы себя соизмерили?
- С джазовыми авторитетами Америки: Уинтоном Марсалисом, Майлз Девис, Чарли Паркер, Сонни Роллинз, Диззи Гиллеспи.
- Хорошо, они высший эшелон, а кто низший?
- Низший эшелон — это самодеятельная ширпотребная музыка. Чем мы и являлись раньше. Сейчас, я надеюсь, уровень подрос. И после такого боевого крещения на целой серии американских джазовых фестивалей, где нас признали и принимали с почестями, я подумал, что все-таки 11 лет мы не зря играли.
- А кем вы были 20 лет назад?
- До 2003 года я был реальным «лузером». Ничего не получалось. «Пруха» пошла с того момента, когда я бросил все и занялся тем, к чему у меня лежала душа. Это дорого мне стоило, но, тем не менее, это принесло хорошие плоды.
- Попыталась у ваших музыкантов разузнать ваше настоящее имя. Говорят — Билли и есть. Тогда спрошу у вас, Билли, какое отчество носят ваши дети?
- Моего сына зовут Дмитрий Биллиевич (отчество диктует по буквам).
- Расскажите про ваш проект «Billy’s Band. Фетишизмы». Что это?
- Это выставка — бесплатная раздача всякого концертного барахла, которое у нас копится по причине бесконечного тура. Это афиши, постеры, плакаты, флаеры, какие-то гостиничные карточки, в общем, вся продукция, на которой так или иначе есть логотип Billy’s Band, либо наши имена.
- А вы бы у какого музыканта что-то взяли?
- У каждого музыканта есть чему поучиться, даже у Стаса Михайлова. Тут конечно все зависит от задачи. Но в принципе у него можно поучиться тому, какой образ он создал для гарантии сегодняшней деятельности. Это такой подсознательный маркетинг, ориентированный на весьма специфическую, но в то же время достаточно широкую аудиторию.
- Если в вашем репертуаре песня, про которую можно сказать — это 100% я.
- Да, понимаете, очень сложно отделить реальность от фантазии, поэтому все песни собственно и есть я сам. В любой моей песни есть моя личная история, где-то просто иносказательным текстом. Невозможно придумать того, чего невозможно придумать. Поэтому все это и есть оно — мой художественный образ. Чем образ художественней, тем он, с одной стороны, менее конкретен, а с другой - есть прием, который называется детализация. Ты делаешь акцент на деталь, это придает убедительности. Мы в своем творчестве ищем золотую середину.
- Тогда, может, вы назовете любимую песню, которую вы всегда поете с удовольствием?
- Пока мои любимые песни — не хватает уровня сыграть в живую. Любимая песня на сегодняшний момент – «На дне стакана счастья нет», в стиле хард-боб. А с последнего альбома мне очень нравится песня «Поваляемся» — легкая, я бы даже сказал, легкомысленная, такое явное художественное замоложение.
- Вы проводили конкурс на определение жанра вашего творчества. Какое название стало победителем?
- Ничего удобоваримого предложено, к сожалению, не было. Так что мы пока остановились на «романтическом алко-джазе». Но все равно, я чувствую, что народ в своей массе понимает это название превратно. «Алко» — рождает четкую ассоциацию с алкоголем. Это печально и в ближайшем будущем, думаю, нам придется отказаться от этой приставки.
- А что же такое «алко» на самом деле?
- Это от старого русского слова «алкать» — то есть страстно желать чего-либо. В контексте «романтический алко-джаз» — это романтически-страстно желать джаза. Также «алко» входит в корень слова «алколоид» — это кофеин и так далее. А с третьей стороны, даже если воспринимать «алко-джаз» в непосредственной связи с алкоголем, то все-таки это как раз такая музыка, которая является безалкогольной альтернативой алкоголю. То есть мы предлагаем джаз вместо алкоголя, понимаете?! Ведь от джаза и так хорошо!
- Билли, а как вы расслабляетесь?
- А я не напрягаюсь!
- Вы в Калуге не в первый раз, как вам калужская публика?
- Прекрасная! Чувствительная к творчеству, в частности к джазу. Мне с калужанами комфортно.
Я, кстати, вообще прогнозирую общий расцвет джаза в России. Это связано с тем, что «волчьи» времена постепенно уходят, подрастает новое поколение, которое воспитывалось свободным и имело доступ, к примеру, к мультфильму «Том и Джерри», который буквально нашпигован качественным джазом. Верю в то, что зерно, которое было посеяно в их матрицу тогда. И сейчас, когда эти люди подросли и постепенно становятся платежеспособными, они станут основными потребителями джаза в ближайшие 10 лет. Мода на инди-музыку, которая делается дома с помощью «макентош» и мышки - она постепенно обесценится, потому что любой хипстер может ее делать сам, и постепенно люди придут к осознанию того, что есть какая-то другая музыка, которая им не по зубам, в смысле производства, но по мозгам в смысле восприятия — это и есть джаз. В России до сих пор не было джаза по-настоящему. Когда-то это был Леонид Утесов, потом это был эстрадный джаз, который, по сути, джазом и не являлся, в 90-е нам вообще ни о каком джазе разговаривать не приходилось, расцвет криминала породил шансон, на фоне шансона появилась целая плеяда примитивной музыки: танцевальная музыка стала основным стандартом в местах общепита. Но эти времена уходят и сейчас эта тенденция прослеживается во всех областях. Взять хотя бы архитектуру — посмотрите, «хрущевки» сносят, а новые здания строят или в стиле «хай-тек» или в стиле который приближает нас к каким-то бесценным ценностям, то есть к классике — барокко, модерн. С музыкой тоже самое — мы постепенно отойдем от этого такого неприятного постмодернизма — агрессивного и примитивного, постепенно придем к какой-то более тонкой и более человеческой музыке.
- Билли, спасибо большое за интервью. Хочу попросить автограф для нашего издания, журнал называется «Жить хорошо».
- О, судя по названию, вы тоже делаете джаз? (Смеется)
- Ну, в какой-то мере да. А как интервью согласовывать будем? Оставите свой электронный адрес?
- Да не нужно его согласовывать, журналу с таким названием я доверяю.
Текст и фото: Екатерина Зимина
