Наше интервью с руководителем бухгалтерской службы ГК «Ташир» затянулось, а я все никак не могла покинуть его уютный кабинет: томик Пушкина и яркий цикламен на столе, цитрусовое дерево, тянущееся от пола до самого потолка. Он читал мне стихи, а я пыталась понять, как в одном человеке способны уживаться несколько противоположных начал. Рассказывая о себе, Василий Иванович Калашников на секунды погружался в прошлое, словно вновь проживая в мыслях приятные мгновения жизни.
– Василий Иванович, мы с вами встречаемся накануне вашего юбилея. С какими мыслями подходите к столь серьезной дате?
– Не поспоришь, дата действительно серьезная. За делами и заботами не всегда и вспоминаешь о юбилеях и датах, тем более о своих. Каждый день до предела уплотнен и по минутам расписан, да я уж и привык к такому ритму работы, когда ты многим оказываешься нужен. А мысли, что? «Мои мысли – мои скакуны», как поется в песне у Газманова. Работа, движение, жизнь. Вокруг этого все мысли и вертятся.
– Детство часто вспоминаете? Каким оно было?
– Бывает, невольно окунаешься в ту прекрасную пору. О детстве не то, чтобы теплые воспоминания – просто жаркие. (Смеется.) Я же в Батуми вырос на асфальте. Это был армянский двор в грузинском городе. С детства рос в окружении представителей разных народностей, где не привыкли людей судить по национальному признаку. В моем классе учились грузины, армяне, греки, русские. Учеба мне хорошо давалась. Школу закончил без троек. Но больше вспоминается не только школа, а как в футбол гоняли с друзьями, как на море пропадали весь день, как рыбу ловили, сидя на краешке причала. Закидушку забросишь – и дергаешь ставридку одну за другой.
Я даже, когда в Перемышле оказался, не отказывал себе в удовольствии порыбачить. Помню, как в семьдесят шестом году, перед свадьбой, было у меня 120 рублей на костюм. Так я вместо наряда жениха лодку резиновую купил для рыбалки.
– Смеетесь?
– Серьезно.
– А как к подобному поступку супруга ваша будущая отнеслась?
– Нормально. Тем более, что один костюм у меня уже был, и я решил, что второй будет лишним. Супруга вообще спокойно относится к моим непредсказуемым поступкам. Без ее поддержки, согласия (пусть иногда и молчаливого) ни одного дела семейного не решаем.
– Дом, семья – это ваш тыл?
– А как же! Уходишь на работу на фронт, возвращаешься домой в тыл. Мы сейчас с супругой в деревне живем, и для нас это место уже стало домом. А дом надо каждый день обихаживать. Я на участке пруд выкопал довольно большой. Рыбу завел – карасей. Теперь, как все деревенские, мы обзавелись скотиной, правда, водной.
– А как же вас с супругой судьба свела?
– В семидесятых годах прошлого века, еще в СССР, Донецкая область «шефствовала» над Калужской, и я в семьдесят шестом году в составе стройотряда строил сенажные траншеи в колхозе «Маяк» Перемышльского района. В Перемышле на танцплощадке мы и познакомились, как в кино.
– Так вы в Батуми родились, живете в Калуге, а учились в Донецке?
– Учился я в Донецком государственном университете, а до этого был еще институт в Кировограде – и тут предысторию стоит рассказать.
– Послушаем с удовольствием…
– Отец у меня машиностроитель, и он меня, можно сказать, принудительно в машиностроительный институт отправил поступать. А у меня душа к этому ремеслу не легла – хоть убей. Поэтому на втором курсе я написал заявление и бросил учебу. И отец меня устроил по «блату» на батумский машиностроительный завод учеником токаря-расточника, где сам работал заместителем начальника механического цеха. Помню, мне мастер – дядя Ваня – подзатыльники отвешивал, чтобы я не дремал на рабочем месте после весело проведенной ночки.
Без проблем сдал на второй разряд, понял, что могу больше плана деталей вытачивать. Это ж деньги. Юношеский максимализм во мне говорил тогда. А дядя Ваня только косо смотрел на меня, но пока ничего не говорил. Я зарплату получил нереальную для меня по тем временам – 220 рублей. Это когда инженер на сто рублей меньше получал. А через некоторое время дядя Ваня подходит ко мне и говорит: «Вот увидишь, сейчас ту же работу будешь выполнять, только зарплату нам урежут. Посмотрят, что ты, пацан со вторым разрядом, делаешь четырех-пятиразрядную норму, и снизят расценки». Так и вышло, нам потом по сорок копеек с каждой детали урезали. Стыдно было. Меня дядя Ваня жизни учил тогда.
– И как в итоге в Донецк попали?
– Потом была армия. Был призван из Батуми в семьдесят первом году в войска противовоздушной обороны. В Каунасе служил телеграфистом. До сих пор помню все эти точки-тире. После службы на завод вернулся, за тот же станок встал. Взял отпуск, учебников набрал и вместе с ребятами, которые на каникулы приезжали, на море с книгами – загорать. В этот момент твердо решил поступать в университет. Только куда? А, в Донецк! У меня друг работал в батумском аэропорту, он и сейчас там трудится, только теперь он – большой начальник. Билетов не было, но он все организовал, договорился с командиром лайнера. Так я и оказался в Донецке. Прилетел налегке, почти без вещей. Это было 30 июля, а 31-го – последний срок подачи документов. В общежитии не спал три ночи – все чужое. Через день первый экзамен – география. Вытянул билет. Все свое рассказал, еще и другим подсказать успел.
– И началась прекрасная пора студенчества?
– О, да! Об этом периоде своей жизни я бесконечно вспоминать могу. Донецк – это город горняков, миллиона роз, город студенчества. Один мой университет нескольких вузов стоил. Там учились около десяти тысяч студентов на пятнадцати факультетах. С нами студенты-иностранцы бок о бок учились и жили. Простые ребята. Помню студента из Буркина-Фасо, который любил вечеринки устраивать. Музыка у него была всегда модная, а проигрыватель какой! Мы все ему завидовали.
Я столько книг прочитал за время учебы! Давали тебе книгу на одну ночь, и надо было умудриться ее прочитать. Время как будто уплотнялось. Еще футболом занимался, за университет играл.
– Вот вы бухгалтер, а деньги вы любите?
– Что значит любите? Деньги – средство платежа. Через меня, можно сказать, через мои руки прошло столько денег, надо заметить, не моих, что я привык к ним спокойно относиться. Надо быть в расчетах порядочным и честным и не путать свое и чужое.
– А в долг денег можете дать?
– Вам?
– Нет, вообще.
– Если просят денег у меня, значит, хуже меня живут. Отказываю только явным пройдохам и проходимцам.
– Всем же помочь невозможно.
– Нет, конечно. С годами я научился в людях разбираться. Стал понимать, кому доверять можно, а кому не стоит. По молодости случай был, который многому меня научил. В колхозе «Искра» председателем был Михаил Иванович Челноков. При встрече он у меня строго спросил: «Ты бухгалтер?» Отвечаю, что только институт закончил и исключительно теорией владею. Но он меня взял на работу, поверил. Дела в колхозе тогда в гору шли, а учет велся по мемориально-ордерной системе. И пришлось мне эту систему в одиночку переводить на журнально-ордерную. В августе я работать начал, а в январе меня уже главным бухгалтером назначили. Помню, председатель распорядился денег кому-то выдать, ну я и выдал, а вечером пришел к нему с расходным кассовым ордером за подписью. А он мне: «Ты почему деньги выдал? Я же ничего не подписывал». Я места себе не находил, а он не разговаривал со мной. Через два дня просит зайти: «Ну что потрепал я тебе нервы? На всю жизнь теперь должен запомнить, что пока руководитель не подпишет расходный ордер, ты ничего не должен выдавать». Я ему ответил, что он не напугал меня, а просто доверие к людям на пятьдесят процентов урезал. Но я все равно благодарен ему. Воспитывал он меня. А как еще воспитать мальчишку неопытного?
– А вы к своим сотрудникам подобных методов не применяете?
– У меня своя метода. Я стараюсь научить людей быть порядочными и неравнодушными к порученной работе. Все беды земные от равнодушия случаются.
– Как новых сотрудников на работу принимаете?
– Кандидат на должность главного бухгалтера обязательно со мной беседует. Даже из других городов приезжают люди к нам на утверждение. Мы вместе с финансовым директором проверяем их знания. Руководству нужно должность вакантную заместить, а нам еще и знания человека нужно проверить. Мы говорим на собеседовании: «Дебет десятого счета, кредит шестидесятого. Скажи по-русски». И человек должен сказать, что это оприходованы материалы на склад от поставщика. Это все нужно знать и в голове держать. Мне кажется, человек должен быть всесторонне развитым и помимо бухгалтерии еще много чего знать. Например, дату рождения Пушкина – нашего великого поэта, гордости России. У меня на столе рабочем том его стихов лежит.
– Я слышала, вы и сами стихи пишете, и даже сборник выпустили?
– Да, несколько лет назад вышла небольшая книжица моих стихов. Друзья помогли.
– А еще говорят, у вас журналистское образование есть.
– Да. Мне в молодости довелось поработать в перемышльской газете «К коммунизму». В колхозах и совхозах часто бывали – людей узнавали и на основе впечатлений делали зарисовки, очерки, статьи. Помню одно интервью мое с кем-то из руководства колхоза им. Дзержинского. Вышло оно в номер, и меня на ковер вызывают, говорят, что человека я оклеветал заслуженного. А ведь всего-навсего не совпали точки зрения на одну и ту же проблему. Исправить ничего нельзя – заметка опубликована. По партийной линии мне хотели впаять, а я беспартийный.
– Тогда все на партии было завязано.
– Вот именно. Я в редакции когда работал, на одном из заводов место главбуха освободилось. Я на собеседование пришел – все хорошо, вроде понравился. Но в партию, говорят, надо вступать, иначе не возьмем. Я даже кандидатом в партию год проходил и письма у меня рекомендательные были, но все равно не приняли меня коммунисты в свои ряды. Сказали, когда супруга вернется из Калуги в Перемышль, тогда и рассмотрим ваше членство. А она в то время на заводе работала в Калуге. Ну, я возьми и скажи: «Вы кого в партию принимаете, меня или жену?» Так и остался беспартийным.
– Вы человек прямолинейный: что на уме, то и на языке?
– Бывает, что лишнее говорю. Жалею потом. А вот про партию нисколечко.
– А вспылить можете?
– Я могу сильно разозлиться. Вот взять хотя бы отношения с моими сотрудниками. Бывает, скажу, как надо поступить, а они по-своему сделают, а потом еще и выкручиваются, пытаются схитрить. Но меня ведь не обманешь. Я всегда говорю своим девчонкам: «Начальству не возражай. Главное – глаза опусти – этим ты меня обезоружишь. Пошумлю немного и успокоюсь».
– Что ни говорите, а на лице у вас написано, что вы очень добрый и к сотрудникам своей бухгалтерской службы наверняка относитесь более чем хорошо.
– Я добрый, конечно. И людям верю до сих пор. Я для своих бухгалтеров и отец родной, и начальник страшный. Всякое бывает. Одно время, параллельно с основной работой преподавал в лицее микроэкономику и выискивал себе кадры. Вот такая была у меня цель меркантильная. (Смеется.)
– Вы, когда пришли сюда, понимали, какой груз ответственности ляжет на ваши плечи? Что вас привело в организацию «Калугаглавснаб»?
– Пришел по протекции знакомого в девяносто восьмом году. На тот момент я работал главным бухгалтером в Калужском управлении лесами. Он мне позвонил и сказал, что нужен главбух в «Калугаглавснаб», никак, мол, найти не можем. А я об уходе и не помышлял даже, должность меня абсолютно устраивала. А знакомый снова звонит через недельку – приходи на собеседование. Я пришел, но беседа не состоялась.
– И вы все это время продолжали работать в управлении лесами?
– Так то оно так, но ситуация там была на тот момент не самая приятная. Бесконечные ревизии, необоснованные проверки. Все это создавало дискомфорт в работе. Но все трудности удавалось с честью преодолевать. Тогда я и приглянулся руководству КРУ – и пригласили меня туда на работу заместителем начальника отдела.
– Вы и в КРУ успели поработать?
– Было дело! Послали меня в бабынинский совхоз в первую самостоятельную ревизию. Совхоз никакой. Все разворовывается. Деньги приходят целевые, а тратит их директор на покупку «Волги», а не на выплату зарплат. Я все отмечаю как нарушения. А по результатам ревизии требовалась не просто фиксация нарушений, а в бюджет необходимо заплатить что-то. Прихожу к начальнице, отдаю ей труды, а она мне: «Где деньги в бюджет?» И, как следствие, ревизия считалась неполноценной.
В другой раз я поехал на проверку и сразу попросил акт предыдущей, нашей же ревизии. И выявил, что там было все сделано незаконно, по отчету в бюджет как будто оплачено, а на самом деле платежного поручения нет. Прихожу к своему главному ревизору, а он за голову схватился. Короче, стал я приносить неприятности, если так можно выразиться. Куда ни пойду – что-то вскрывается. И решил я, что пришло время уходить, тем более, что опять поступило предложение перейти на работу в «Калугаглавснаб».
– На протяжении скольких лет ваша жизнь связана с этой компанией?
– Я здесь уже пятнадцать лет работаю, и мне абсолютно комфортно. Мы с компанией, что называется, друг друга нашли. Кто-то из налоговой инспекции сказал нашему вице-президенту: «Вам повезло с главным бухгалтером». На что он ответил: «И ему с компанией тоже». В «Ташире», «Калугаглавснабе» знают точно, кого взять на работу. Тогда у меня и родились такие строчки:
«Ташир – семья, Ташир – свобода,
Ташир – ворота в светлый мир!..
Пусть в сердце русского народа
Армянский реет флаг – Ташир!»
Сейчас я не столько главный бухгалтер «Калугаглавснаб», сколько руководитель бухгалтерской службы ГК «Ташир». Мы ведь объединяем больше ста организаций, и главных бухгалтеров тут мерено-немерено. Принятие налоговых или бухгалтерских решений всегда осуществляется с моим участием. Система очень четко отработана. У меня есть помощницы, которые формируют для меня отчетность, а я, в свою очередь, ситуацию докладываю своему непосредственному руководителю.
– Мужчина-бухгалтер в наши дни – редкость, вам так не кажется?
– Согласен, профессия бухгалтера в наши дни больше женская. До революции женщин-бухгалтеров не было, не потому, что работать они не хотели, а потому, что элементарно грамоте не обучались. Не допускали их до подобных дел и считали эту работу не женской – сложной и очень ответственной. Да и придумал все эти бухгалтерские счета мужчина – итальянец.
А в наши дни женской специальность бухгалтера становится не по чьей-то прихоти, а просто потому, что женщины становятся образованней. Когда я учился на бухгалтера, в нашей группе было двадцать пять человек, среди которых только пять парней, остальные девчонки.
– Ваша работа не кажется вам скучной?
– Что вы! Всегда говорю, что мечтал быть бухгалтером, шучу. (Смеется.) Раньше в цене всегда были экономисты. И между ними и бухгалтерами обязательно было соперничество. Труд бухгалтера ниже оплачивался. Меня всегда это возмущало. Отчетные данные с планом сопоставлять всегда в бухгалтерию идут: то одну им информацию предоставить нужно, то другую. Так кто главнее? Тот, у кого вы берете, или тот, кто запрашивает информацию? Теперь-то все по справедливости. При нашем так называемом капиталистическом строе, где эти экономисты-плановики, где отдел труда и зарплаты? Крупные предприятия, возможно, вынуждены планировать, но экономист не должен быть выше главного бухгалтера.
– А если у вас была бы возможность профессию поменять, вы кем бы сейчас захотели работать?
– С удовольствием бы стал корректором на старости лет. (Смеется.) Хоть ты лопни, но я невольно ошибки замечаю: пропущенные буквы, запятые. У меня мир цифр с миром слов тесно граничит.
– О чем мечтаете накануне юбилея?
– Мои мечты всегда в дороге,
Мои стремленья высоки,
Они в одном сойдутся слове,
В любви…
Беседовала Ирина Личутина
Фото Дмитрия Демидова и из личного архива Василия Калашникова
