Кто на своем жизненном пути не переживал тяжелых минут и не искал поддержки? Человеческие возможности ограничены… В сложных обстоятельствах мы мысленно обращаемся к Высшим силам.
Геннадий Чебеляев, профессиональный пилот гражданской авиации
– Моя трудовая деятельность проходила в советское время, и тогда не поощрялось отношение к каким-то религиозным направлениям, независимо христианство это было или какие-то другие конфессии. Поэтому если у человека и была вера, то она была тайной. Но, я думаю, что каждый профессиональный летчик, когда он попадал в какие-то чрезвычайные ситуации (а их хватало у каждого), то он обращался к Всевышнему. Обращались к Богу и за благословением перед выполнением сложных заданий. Это было не показное, а внутреннее. В биографии каждого летчика случалось что-то незапланированное, неподвластное – столкновение со стихией. Во время службы в транспортной авиации был случай. Я перевозил пассажиров, их было около 50 человек, и при наборе высоты, при выходе из облаков, мы разошлись на очень небольшом расстоянии с военным самолетом, который шел на посадку. Такая нелепая ошибка диспетчера могла стоить жизни стольким людям… Тут, конечно, только к Богу – «Спасибо тебе, Господи, что пронесло». Без небесной силы летчики не обходятся, знаю точно.
Могу сказать с уверенностью, я – верующий человек. И с возрастом вера становится только крепче. Бог помогает всем людям, которые искренне к нему обращаются, с открытым сердцем. А вера в Бога есть в каждом человеке, у кого-то в зародыше, но невзгоды жизненные настигают – и к Богу приходит каждый. Я молюсь с утра, читаю молитву Оптинских старцев, она подходит в любой ситуации. Еще в советское время из Москвы приезжали силовые структуры проверять наше летное подразделение. Так они всегда просили отвезти их в Оптину пустынь. В один из моих таких приездов я получил в дар книгу про старца Амвросия. На сегодня это моя настольная книга.
Леонид Клёц, актер Калужского областного драматического театра
– Где для меня пересекается божественное и театр? На сцене я частенько играю священников. Так, в «Дон Кихоте» я в течение всего спектакля хожу с Библией. Есть момент, когда Дон Кихот заболевает и ложится умирать, я открываю свою Библию (хотя в руках у меня обычная книга) и вспоминаю все молитвы, которые я знаю. Стоя на сцене, я всегда про себя читаю настоящие молитвы. И я не считаю это кощунством, меня воспитали так, что храм – внутри человека. Почему тогда я не могу молиться в театре? Молюсь за родных, за тех, кого я знаю, за артистов, которые болеют. Это помогает мне оправдать мое существование в данный момент, и это нормально – лишний раз обратиться к Богу. Я знаю несколько молитв. Бог помогает на сцене. Не знаю, провидение это или совпадение, но иногда бывают моменты, когда можно задуматься, что что-то Там, действительно, есть. Невозможно объяснить, но за что-то сознание цепляется. Как объяснить то, что если ты перед спектаклем болен, температура высокая, выходишь – и все проходит? Что это такое? Может, Бог? По вероисповеданию я католик. У меня есть икона, которую мне мама дала с собой, когда я в Калугу поехал учиться. На ней– сцена рождения Христа. И вот уже больше 20 лет она со мной рядом. Эта маленькая простая иконка – моя главная связь с домом, с мамой. Причем это тоже удивительная история: мама на расстоянии больше, чем тысяча километров, через эту иконку, или через космос, или через сердце материнское, все чувствует. Причем доходит до мелочей, стоит мне даже слегка простыть – она чувствует и знает. Иконка с этим точно как-то связана. Если я молюсь – то именно эта иконка у меня в голове. Еще у меня есть медальон, я купил его в Киеве, в Георгиевском храме. На нем изображен великомученик Леонид, мой святой. Несмотря на то что медальон православный, на моей груди он прижился и вполне гармонично соседствует с католическим крестом. У меня в жизни все хорошо – такая судьба, или действительно меня хранят эти святые – как знать.
Владимир Иванович Никулин, ветеран Великой Отечественной войны, 1924 г.р.
– Пренебрегать Богом нельзя. А так, в классическом понимании, в Бога не верил, в церковь не ходил, не молился. Но вот хамить – не хамил. Традиции наши российские таковы – что это православие. Я их почитаю и уважаю. Но вот если меня лично спрашивать – кто Бог? Так вот я вам скажу: Бог – это солнце. Самый настоящий Бог – Светило. Погасни оно – все прекратится. А так я материалист. А народ ведь и молится небесам, Солнцу. Я так понимаю. На войне я был атеистом, поддерживало меня другое. Сплоченность у нас была – товарищи, друзья. Сила русского духа, патриотизм. Родина. Ее защищал, за нее боролся. Видел, как товарищи к Богу обращались. Я – нет. Что помогало удержаться, устоять? Страх, конечно, был. Но мы его преодолевали. Были у нас и пленные немцы. Тряпками обмотаны, все на себя натягивали, обмороженные. Да и такие же, как мы, – мальчишки в основном. Понятно, война нас поделила на своих и врагов. Но чисто по-человечески жалко. Мы их подкармливали, что в запасах было – сухарики какие-то – делились. Вот вы спрашиваете про Бога – вот он, где Бог-то – человечность.
Татьяна Гусенкова, главный врач Станции скорой медицинской помощи г. Калуги
– Наше поколение воспитывалось в атеизме. Мой отец был ярый коммунист, прошел войну от Сталинграда до Берлина. Однажды в юности я высказала свое неодобрение по отношению к маме, которая готовилась к какому-то церковному празднику. И отец сказал: «Не смей. Не с нас это началось и не нами закончится». И я поняла, что даже он в душе это носит.
На станции «скорой помощи» мы освятили оперативный отдел. Образ Иисуса Христа сопровождает нас в работе.
Лично я чаще всего обращаюсь к Божьей Матери. У меня ощущение, что женщина женщину всегда услышит. Говорю ей: «Божья мать, ты же знаешь, что такое дети, что такое быть матерью, помоги». Любимый образ – Смоленская икона «Божия Матерь – Одигитрия, указующая путь». Эта икона знаменита тем, что когда французов во время Отечественной войны гнали из Москвы, Кутузов приказал, эту икону снять и передать в полки русской армии. Считается, что с благославения Смоленской Божией Матери Одигитрии удалось прогнать французов с русской земли.
Вторая икона называется «Богородица Кардиотисса – сердечная». Я купила ее в Греции, в монастыре. Это единственная икона, где Божия Матерь держит младенца Иисуса у сердца. Говорят, турки трижды отвозили эту икону в Константинополь, но она чудесным образом возвращалась. Тогда ее цепью приковали к мраморной колонне, и она опять появилась в монастыре вместе с колонной и цепью. Колонна и сейчас стоит во дворе, а икона – на своем месте.
Иван Дыба, ди-джей
– Скептически отношусь ко всему божественному и сакральному. Но знаю, что там есть Кто-то. Не могут же люди так просто чему-то слепо верить. Поэтому сказать, что у меня есть любимый святой, – не могу. Но если выбирать личность божественную, то мне ближе сам Спаситель. Он молодец. Не думаю , что в то время были такие гениальные пиарщики, типа Геббельса, которые могли сделать так, чтобы в Иисуса все верили. Но, тем не менее, верят. Я же верю в себя. А Там что? Знаю, что есть вещи, которые не объяснить стереотипными понятиями. Так получилось, что я родился в России, так что, я можно сказать, православный, меня не спрашивали, когда крестили. Но есть мусульмане, которые верят в Аллаха, буддисты верят в Будду и Шиву, они, что, не правы? Так что верить в какого-то определенного бога и в определенную религию неправильно. Думаю, есть кто-то один. В сложных ситуациях иду к Богу, и, наверное, поэтому не могу себя считать истинным верующим. Мне хотелось бы наоборот: идти в церковь с радостью и счастьем. Вот тогда это была бы истинная вера. Пост я не соблюдаю, но на Пасху съем кулич и яичко – это традиционное, из детства. Для меня кулич – это просто вкусная булка с изюмом.
Виталий Никифоров, Связь-Банк
– Моя икона – Скоропослушница, я привез ее из Афона, из монастыря Дохиар, там находится оригинал. При иконе в Дохиаре постоянно находится монах. Икона вся украшенная и окруженная благодарностями – личными вещами тех, кому эта икона помогла. Как меня это поразило! И поэтому я именно эту иконку купил себе. Очень важная она для меня, эта икона. Вообще, христианство – это не игра в религию, а образ жизни человека. То есть, человек не создан для развлечений, и руководством у христианина должно быть, прежде всего, Евангелие. Если человек понимает, что там сказано слово Божие, истина, то рождается вера. Да, мы не можем выполнять Евангелие досконально, но мы должны стремиться к этому. А Бог уже определяет меру, конец-то он у всех один. Мы здесь как путники – что сумеем в копилку положить, дел своих земных, то и получим. И вся наша жизнь должна быть направлена на спасение души. А Бог покажет и укажет. Так или иначе люди к Богу приходят. Бог не жестокий, наоборот, старается в разум войти и к вере привести. А мы от него бегаем. Физическое страдание не есть самое страшное. Тело это что… А вот душа…
Текст: Екатерина Зимина, Анна Большова
Фото — архив редакции
