55-летний юбилей в 2014 году отметил не только калужский филиал МГТУ им. Н. Э. Баумана, но и его руководитель. Андрей Васильевич Царьков — директор, который в душе остался молодым студентом и до сих пор не сдал свой главный экзамен.
- Андрей Васильевич, с какими итогами университет подошел к юбилею?
– За прошедшие годы в университете многое изменилось. Прежде всего, изменились наши образовательные стандарты. На работу пришла большая группа молодых преподавателей. Открылись три новые кафедры, две выпускающие – «Мехатроники и робототехники», «Информационная безопасность автоматизированных систем», и одна общеобразовательная – «Электротехники». Открылось восемь новых хорошо оснащенных лабораторий. Мы стали лучше взаимодействовать с нашими предприятиями. Кроме наших традиционных партнеров, таких как КТЗ, КАДВИ, КЗТА, мы активно развиваем связи с автопромом области и предприятиями IT-кластера. Постепенно сходят «на нет» непрофильные для нас экономические специальности. Важнейшим событием в жизни университета явилось решение губернатора области Анатолия Дмитриевича Артамонова о строительстве на правом берегу современного студенческого кампуса, рассчитанного на 1500 человек.
– Калужский филиал МГТУ им. Н. Э. Баумана всегда держал высокую планку, сложно ли этого добиться?
– Сложно, но если делать то, что ты должен делать, и делать это хорошо, то будет легко. Качество работы любого университета напрямую зависит от трех факторов: кто поступает в вуз, на чем реализуется обучение и кто проводит обучение. С моей точки зрения, только третий фактор полностью определяется вузом и в частности его руководством. На два других фактора вуз может повлиять только косвенно. Во всем мире оснащение государственных, подчеркиваю государственных, университетов осуществляется за счет промышленных предприятий и государства.
– ЕГЭ помогает попасть в МГТУ им. Н. Э. Баумана самым способным школьникам?
– К сожалению, нет. Потому что дети вынуждены учить не предмет или науку, а методику правильных ответов. Даже появились преподаватели, которые обучают тому, как сдавать ЕГЭ. Это не лучшим образом влияет на знания школьников и развитие образования в целом.
Молодежь стала более прагматичной. Когда я поступал в вуз, никто не спрашивал: «А где я потом смогу работать?», а сейчас спрашивают. Это – нормально. Мир изменяется.
– Как изменился современный студент?
– Молодежь, с моей точки зрения, стала более прагматичной. Когда я поступал в вуз, никто не спрашивал: «А где я потом смогу работать?», а сейчас спрашивают. Я не считаю, что это плохо. Это – нормально. Мир изменяется. Кстати, очень хорошо эти изменения в молодежи чувствуют люди, связанные с духовной жизнью человека, например священники. В беседах они отмечают, что молодые люди стали более активными, в них пропадает инертность, уходит безразличие 90-х годов.
– Какие студенты вам нравятся – правильные и ответственные или гении-самоучки, которые могут прогулять лекции, но создать новую теорему?
– Плохо, когда на лекциях тихо. Это говорит или о безразличии к лекции, да и к лектору, или о полном непонимании предмета и боязни сказать глупость. Мне нравятся «беспокойные» студенты, которые могут поставить меня в тупик своими вопросами. Это позволяет преподавателю развиваться. Обучение – это интерактивный процесс. Поэтому я не сторонник различных заочных или дистанционных образований. В то же время и не сторонник жесткого контроля посещаемости. Есть отдельные предметы, и есть способные студенты, которые могут самостоятельно подготовиться. Но на экзамене между двумя студентами, которые плохо усвоили материал, я всегда предпочту того, который был на лекциях, потому что я чувствую часть своей вины за то, что я не сумел ему объяснить тему.
– Каким, по-вашему, должен быть преподаватель и каких преподавателей не хватает у вас в вузе?
– Хороший преподаватель, прежде всего, должен быть хорошим специалистом. Даже хороший студент должен чувствовать, что и после получения по предмету оценки «отлично» уровень его знаний несопоставим с уровнем преподавателя. В истории немало примеров, когда выдающиеся профессора университетов не обладали выдающимися лекторскими талантами. Например, Поль Дирак, один из создателей квантовой механики. Являясь крайне немногословным человеком, читал достаточно скучные лекции, но любой университет считал за честь иметь у себя этого лауреата Нобелевской премии. Поэтому я горжусь, что у нас в вузе кафедра высшей математики на 80% укомплектована выпускниками МГУ, а на моей родной кафедре «Технологии сварки» работают три доктора наук. Конечно, невозможно собрать именно в университетах всех классных специалистов. Поэтому обычной практикой МГТУ стало привлечение к преподаванию специалистов-практиков, особенно в таких быстро изменяющихся областях, как IT-технологии. И у нас, и в Москве преподаванием занимаются многие руководители небольших IT-компаний. Причем с их стороны проявляется ничуть не меньшая заинтересованность, чем с нашей. И это понятно. Общение на лекциях с нашими «продвинутыми» студентами помогает им поддерживать свой личный профессиональный уровень и одновременно отбирать себе будущих сотрудников.
– Бауманский можно по праву назвать «мужским» вузом, чем, по-вашему, отличается мужской взгляд от женского?
– Мне всегда казалось, что мужчина более конкретный человек, и всегда следует одному четкому направлению. Такая черта мужского характера, наверное, в большей мере соответствует техническому образованию. Хотя мое общение с немецкими коллегами во многом изменило мою точку зрения. В немецких технических вузах нет такого доминирования мужского пола.
– Каков главный показатель успешности вуза?
– Главное – это оценка наших выпускников промышленными предприятиями. Если у вуза нет проблем с трудоустройством по специальности, значит вуз – эффективен. Трудоустройство выпускников – наш основной показатель, к которому мы должны стремиться. Необходимо не только дать специальность, но и дать старт.
От того, какой рядом с вами человек, возможно, зависит ваша дальнейшая жизнь, ведь вы развиваетесь вместе.
– В Калуге крупный автомобильный кластер, как вы считаете, если бы мы создали предприятие, выпускающее отечественные автомобили, оно было бы прибыльным?
– Зачем нам еще один автопром? Разве у нас производятся плохие автомобили? У меня, например «калужский» «Тигуан», и я им очень доволен. Нам скорее надо повышать эффективность нашего автопрома. Увеличивать степень автоматизации, повышать к.п.д. производства, чтобы произведенные у нас автомобили было выгодно поставлять в другие страны. Вот к чему нам надо стремиться. А воплотить вышесказанное можно только при наличии высококвалифицированных кадров. И такие примеры в истории России уже были. Например, самая эффективная фабрика шведской компании «Эриксон» в начале ХХ века была в Санкт-Петербурге.
– Вуз можно назвать цехом?
– Только если ваш собеседник обладает хорошим чувством юмора. Несколько лет назад к нам пришел работать сотрудник, долгое время работавший в промышленности. Поскольку в университете нет такой строгой иерархии, как на заводе, он, чтобы разобраться, кто кому подчиняется, спрашивал: «А декан – это как начальник цеха?». Не нужно аналогий. На заводе брак – исправимый, у нас – неисправимый.
– Кто же за это отвечает?
– Директор.
– Изучив вашу биографию, можно сказать, что вы никогда не сходили с пути. Вы всю жизнь живете в Калуге. Учились и преподаете в Бауманском университете, как и родители. Что это – преданность или патриотизм?
– Патриотизм – это ощущение связи с тем местом, где ты работаешь и живешь. Даже иностранные компании воспитывают патриотизм у своих сотрудников, которые не должны высказываться в негативном ключе о предприятии, на котором они работают. И если они уволили человека, то второго шанса ему не дадут. Преданность, на мой взгляд, связана в первую очередь с порядочностью. Не преданный человек – неверный своим принципам и обещаниям, а я придерживаюсь правила «держать свое слово».
– Родители могли повлиять на ваши решения? Кем вы хотели стать в детстве?
– Всегда хотел стать ученым. В школе сложнее других предметов давались биология и русский, так как в этих предметах отсутствует логика. Вспоминаю своего любимого учителя по химии Зонову Татьяну Михайловну. Если бы она не уехала преподавать в Африку, я мог бы стать химиком. Так сильно влияние преподавателя на детей в таком возрасте. Все-таки по образу мысли я технарь, это гены. Мама преподавала «сопромат» в Бауманском, папа работал начальником отдела сварки на «Турбинке», и в более позднем возрасте стал преподавать. При выборе специальности выбор был между физическим и техническим направлением, хотя отец советовал поступить в экономический вуз, который в те времена не пользовался популярностью. А я все равно выбрал Бауманский. Сам принимал решения и сам нес за них ответственность. Отец советовал после института поработать на заводе, но я твердо решил идти в аспирантуру. Все спешил куда-то. Но ни о чем не жалею, учеба в аспирантуре была самым счастливым временем в моей жизни. Вычислительный центр был занят днем, а работали ночью, и было ощущение того, что ты делаешь что-то важное. У меня были замечательные преподаватели, и Москва тогда была другой – добродушной и гостеприимной хозяйкой.
– Как вы пережили сложные для науки 90-е годы?
– Многие коллеги пошли в бизнес. Но мне никогда не хотелось заниматься торговлей. Трезво оценивая свои возможности, я понимал, что у меня нет к этому призвания, и если займусь бизнесом, то ничего хорошего из этого не выйдет.
– Наверняка была возможность уехать за границу?
– Да, в начале 2000 годов я полгода проработал в Стокгольме в Королевском технологическом институте, о котором у меня остались очень теплые воспоминания. Там собирал материал для своей докторской диссертации. Можно было бы и продолжить работу в этой стране, но я решил вернуться. Все-таки дома всегда лучше. В Москву тоже никогда не стремился. Видимо, притяжение Калуги оказалось физически сильнее.
– Несмотря на огромную самоотдачу в работе, у вас «прочно сваренная» семья. В чем секрет крепкого брака?
– Женился я относительно поздно, и в браке всего семнадцать лет. Супруга тоже педагог, учитель русского языка и литературы, и, на мой взгляд, преподавать в школе сложнее, чем в институте. Преподавателю в вузе требуется больше профессиональных знаний, а школьному учителю – знаний педагогики. В школе посещаемость учеников контролируют, а в институте нет. Она гуманитарий, я технарь, но противоположность областей знаний никак не влияет на отношения между двумя людьми. Просто с одним человеком тебе тепло, а с другим – нет. У супругов могут быть совершенно разные интересы, и только один общий – это семья. От того, какой рядом с вами человек, возможно, зависит ваша дальнейшая жизнь, ведь вы развиваетесь вместе.
– Каким дисциплинам отдают предпочтение дети? Можно ли говорить о династии специалистов сварки?
– Младший Алексей еще маленький, он учится во втором классе, поэтому сложно предугадать, что он выберет. А вот старшая Александра, ей пятнадцать, тяготеет к техническим наукам. Если она выберет это направление и будет учиться в нашем университете, то можно будет говорить о династии.
Если ты сегодня «консерватор», а завтра «демократ», к тебе нет доверия. А если человек до конца идет по одной дороге, пусть даже неверной, то его за это хотя бы можно уважать.
– «Компьютерный» образ жизни, по вашему мнению, благотворно влияет на развитие детей?
– Конечно, нет. Это то зло, с которым мы вынуждены мириться. И если младшего сына мы контролируем, то старшей дочери идем на уступки. Наушники – это какой-то бич поколения, который сказывается на психике человека. Но физически воздействовать на подростка не выход. Нужно дать что-то взамен или ждать, когда к этому со временем исчезнет интерес. На мой взгляд, музыку нужно слушать в хорошем качестве и не в наушниках, поэтому даже во время длительной поездки в автомобиле, настраиваюсь на волну тишины. У меня стоит хорошая музыкальная аппаратура, и когда мне нужно энергетически подзарядиться, я включаю классическую музыку и расслабляюсь. Мне нравятся многие композиторы, но в зимнюю пасмурную погоду люблю слушать русскую классику, например Мусоргского. Хотя должен признать, что в музыке я дилетант.
– Вам сложнее управлять учебным процессом или преподавать дисциплины?
– Думаю, управлять сложнее. Руководитель должен быть последовательным в своих действиях, и люди в его окружении должны понимать, чего он от них хочет. Но если директор каждый день будет менять направление, значит, он не уверен в своих действиях. Нужно выбрать четкую линию и следовать ей до конца.
– Если это путь в «никуда»?
– Тогда он должен уйти и другой встанет на его место. Почему у нас в стране многих руководителей не уважают. Если ты сегодня «консерватор», а завтра «демократ», к тебе нет доверия. А если человек до конца идет по одной дороге, пусть даже неверной, то его за это хотя бы можно уважать.
– Какой ваш самый главный экзамен?
– Каждый день я сдаю свой главный экзамен на посту директора Калужского филиала МГТУ
им. Н. Э. Баумана.
– У вас напряженный темп жизни, и вы по скорости мысли ему не уступаете. Хочется остановиться?
– Мы все привыкли бежать и в суете много теряем. Позже осознаем ту истину, что все приходит в свое время. Найти внутреннее спокойствие помогает вера. Меня в церковь «привел» мой учитель академик Николай Павлович Алешин, глубоко верующий человек. Общение со служителями церкви очень многому учит. У священников удивительное чувство гармонии, они никуда не торопятся и живут сегодняшним днем, что является большой редкостью в нашей мирской жизни. Я согласен со словами Бисмарка: «Учиться надо так, как будто ты будешь жить вечно, а жить надо так, как будто ты завтра умрешь». Когда я учусь, я не тороплюсь.
– С читается, что среди ученых большинство атеистов?
– Среди современников нет. Раньше это скрывалось. Такие известные ученые, как Павлов и Филатов, были верующими людьми. Многие хирурги молятся перед операциями. Они знают возможности человека, понимая, что не все в его силах. И в науке люди ограничены в своей возможности познания.
Найти внутреннее спокойствие помогает вера. У священников удивительное чувство гармонии, они никуда не торопятся и живут сегодняшним днем. я согласен со словами Бисмарка: «Учиться надо так, как будто ты будешь жить вечно, а жить надо так, как будто ты завтра умрешь».
– Вы считаете, что возможности науки ограничены?
– Если понимать возможности как процесс – то нет, если как результат – то да. Все понять мы никогда не сможем. Есть замечательный документальный фильм о загадке крови. Он начинается с интервью лауреата Нобелевской премии по медицине и физиологии Люк Антуана Монтанье, изучавшего кровь более 40 лет. В этом фильме ученый высказывает мысль, что человек никогда не сможет до конца разгадать загадку крови. По его словам, кровь обладает душой.
– Если у крови есть душа, то с чем связана ваша? С МГТУ им. Н.Э. Баумана?
– Я никогда себе не представлял, что вдруг возьму и уйду из вуза. Это уже будет не моя жизнь. В вузе я прошел все ступеньки. Сначала работал инженером на кафедре, потом ассистентом, доцентом, секретарем приемной комиссии, профессором и заведующим кафедрой. Гораздо позже стал заместителем директора по науке и четыре года назад сменил ушедшего на пенсию директора вуза Анатолия Константиновича Карышева. Но не считаю эту должность своим достижением – просто так в то время сложились обстоятельства. И даже если я волею судьбы уйду с места директора, то вуз бросать не собираюсь. Наука она как первая любовь – навсегда.
Текст: Ирина Рязанова
Фото: Дмитрий Демидов (Мамяс) и из архива семьи Царьковых
