О таких врачах, как Тарас Тростников, говорят «золотые руки». Уже около двадцати лет он помогает людям вернуть зрение. Сегодня он ведущий хирург МТК «Микрохирургия глаза» на Горького, 63, куда к нему едут пациенты не только из Калуги и области, но и других городов России. Нам повезло, что в своем напряженном графике, накануне большого операционного дня, он смог найти время для интервью.
Реклама. ООО «МТК «МГ». Erid: 2SDnjeeKSB1
– Тарас Владиславович, что значит большой операционный день?
– Завтра у нас будут оперироваться 16 человек от 18 до 42 лет. У всех – коррекция зрения, за исключением одной операции.
– Вы волнуетесь?
– Если хирург бесстрашный, не думаю, что это хорошо. Определенная доля опасений, осторожности должна быть всегда.
– Есть какой-то ритуал, который настраивает вас на работу?
– Каких-то особенных – нет. Как говорят в психологии: если вы волнуетесь, совершайте привычные действия. Надо в определенное время прийти, определенным образом помыть руки, надеть одежду в определенной последовательности и спокойно войти в операционную. Лучше алгоритмов ничего не придумано. Если что-то непонятно, смотри пункт А. В 99 % случаев это работает. Да, естественно, бывают отклонения, но если ты соблюдаешь все алгоритмы, риск ошибки сводится к минимуму. А когда врач спокоен, то и пациент настроится.
– Приходится успокаивать тревожных пациентов? Какими способами?
– Нужно быть с пациентом в одной системе ценностей.
– А если ее нет?
– Как минимум одна общая ценность у нас всегда есть – зрение, лечение и результат. Можно объяснить на своем примере: вот видите, мне сделали такую же операцию, и я сижу перед вами и все хорошо вижу. Мне, кстати, на самом деле сделали операцию в 2007 году. Я знаю, каково это, когда человек избавляется от очков, – это большое счастье. Ну и еще какие-то бывают точки соприкосновения – юмор, например. Вообще, от коммуникации с пациентом может зависеть весь результат лечения. Поэтому надо иметь огромное желание и стремиться найти подход к каждому человеку.
– Объясните, пожалуйста, лечением каких заболеваний занимается лазерно-рефракционный центр в клинике МТК «Микрохирургия глаза» на Горького?
– Рефракция – это преломляющая сила глаза, оптика, благодаря которой мы можем видеть четкое изображение. Мы ее меняем, чтобы люди могли нормально учиться, работать, заниматься любимым хобби. Чувствовать себя адекватно в жизни и продлить это состояние до глубокой старости. Мы пытаемся не просто сделать операцию, а выстраиваем новую линию жизни пациента.
– Здорово, что современные технологии медицины дают эту возможность. Расскажите, пожалуйста, какие достижения в сфере офтальмологии доступны пациентам клиники МТК «Микрохирургия глаза» на Горького?
– В нашей группе клиник в Калуге, Брянске, в Тульском филиале, в клинике-партнёре в Сербии представлены все современные методики лазерной коррекции зрения. Мы используем передовые технологии и оборудование экспертного класса. Сегодня мы успешно лечим близорукость, дальнозоркость, астигматизм, патологии роговицы, сетчатки, заменяем хрусталики, чтобы люди в любом возрасте получали идеальное зрение.
– А противопоказания есть?
– Каждая методика имеет противопоказания. Перед операцией все пациенты проходят тщательное обследование, чтобы мы могли для каждого подобрать лечение.
– Получается, это и есть та самая малоинвазивная хирургия?
– Она фактически не инвазивная.
– Это же все в глазу происходит.
– Скорее, на глазу. В рефракционной хирургии нет полостных манипуляций. Роговица имеет пять слоев. Мы в этих пяти слоях манипулируем, не проникая сквозь нее. Это оптика, мы просто линзу делаем более плоской или более выпуклой с помощью лазера. Это бесшовная, максимально щадящая процедура, с кратчайшим реабилитационным периодом.
– Насколько я знаю, эти операции проходят не под общим наркозом, то есть больной находится в сознании.
– Операции проходят под местной анестезией, просто для того, чтобы прислонить прибор к глазу. Обратите внимание, мы даже не употребляем термин «больной». К нам вообще почти здоровые люди приходят. Ну в очках, но в общем здоровый человек.
– Пациент в этот момент вам мешает или помогает?
– Нам нужен контакт с пациентом, потому что он должен фиксировать мишень – смотреть в определенную точку. Он часть команды.
– Вообще, в хирургии многое зависит от командной работы?
– Конечно, мы звенья одной цепи. Когда неравнодушные профессиональные люди собираются и делают общее дело, это срабатывает и получается что-то позитивное и правильное. Я верю в коллективный разум. А для того чтобы он существовал, в медицинской организации обязательно должны быть представлены разные поколения врачей.
Школа, преемственность – это действительно очень важно в медицине. Я считаю, что это одна из сильнейших сторон нашей клиники. Мы постоянно развиваемся, растет число пациентов, вместе с этим растет команда врачей. Огромный пласт знаний, наш общий опыт, технологии и научные достижения работают на пациента. Мы советуемся друг с другом, обсуждаем, учимся. Во многом благодаря традициям и школе наша клиника смогла достичь такого уровня.
– Вы имеете в виду школу МНТК имени Святослава Фёдорова?
– Безусловно. Святослав Николаевич был талантливый врач, организатор, учитель, который совершил прорыв в отечественной и мировой офтальмологии. К сожалению, я не знал его лично. Но он был учителем моих учителей – Александра Владимировича Терещенко, Сергея Николаевича Попова, Леонида Алексеевича Деева, заведующего нашей кафедрой, которого, к сожалению, уже нет с нами.
– А у вас есть планы в контексте науки? Кто, как не вы, должны делиться опытом, своими наработками.
– Мы делимся! Работаем со студентами, с ординаторами. Мы берем лучшие научные разработки и внедряем их в массы. Наша задача – сделать это быстро, адаптировать под потребности населения, отшлифовать и развить технологию, чтобы оказать эту помощь как можно большему количеству человек. Причем оказывать ее на высоком уровне. Сейчас больше усилий направлено на развитие нашей клиники в Калуге и филиалов в Брянске, Туле. Мы работаем за рубежом – в Сербии. То есть это тоже огромный пласт работы. Научная работа стоит на повестке дня.
– Расскажите, пожалуйста, о себе. Вы калужанин? Кто ваши родители? Как вы стали врачом?
– Да, калужанин. Коренной. Родители у меня технари, к медицине отношения не имеют. Отец инженер, окончил Бауманский. Мать тоже трудилась на заводе в советское время.
В медицину я попал еще в школе. В классе, наверное, восьмом у нас в школе собралась инициативная группа ребят, которые хотели стать врачами. У меня было неплохо с химией и биологией, в принципе, эти предметы мне нравились, и я присоединился к этой компании. Нас учили медицине, как раньше в УПК – учебно-производственном комбинате. По вечерам после школы на базе КГУ мы усиленно занимались биологией, ходили туда как настоящие студенты, практику проходили в БСМП.
Потом еще были подготовительные курсы, уже непосредственно в Смоленской медицинской академии, куда мы все вместе решили поступать.
– То есть у вас не было сомнений в том, что это правильный выбор?
– Нет, не было. Сначала, наверное, пошел по принципу «почему бы нет». А бабушка говорила, что врач – это хорошая профессия.
Родители, в принципе, сразу советовали мне такой вариант. Мои родители вообще давали мне свободу выбора. Единственное, чем меня заставляли заниматься в детстве, – музыкой. Из-под палки, но я все-таки окончил музыкальную школу по классу виолончели и теперь не жалею.
– Вам это как-то пригодилось?
– Помогло понять, что если есть желание, любые способности можно развить.
– Почему вы выбрали офтальмологию своей специализацией?
– Здесь как раз МНТК сыграл роль. У меня же с детства плохое зрение, я туда ходил проверяться, лечиться. Когда первый раз попал в МНТК, это был просто космос по сравнению с государственными больницами. И вот эту картинку я держал в голове. В начале учебы я хотел быть то микробиологом, то анестезиологом, то патологоанатомом. Но на четвертом курсе, когда началась офтальмология, я вспомнил детские впечатления и решил углубиться в это направление. На кафедре у нас был кружок по офтальмологии. Кружки – это вообще очень хорошая вещь. Мы там готовили доклады, вечерами ходили смотреть каких-то пациентов, разбирали клинические случаи, на конференциях выступали – было интересно. И постепенно я пришел к тому, что этим я и буду заниматься. После окончания академии пришел в интернатуру МНТК, где из нас за один год сделали врачей, полностью готовых к работе.
– Очень быстро. Там, наверное, сразу бросают в работу?
– Как раз наоборот, там никого никуда не бросают. Там есть система, а не просто «иди пиши карточки полгода, потом посмотрим, что с тобой делать». Все четко, под контролем: теория, лекции, есть преподаватели, есть практика, ротация по отделениям, есть проверка и обратная связь от наставников, заведующих. И, соответственно, после окончания интернатуры, или, как сейчас, ординатуры, врач уже знает все алгоритмы. Дальше идет просто оттачивание навыков и специализация в каком-то виде хирургии, офтальмологической терапии.
– Как вы считаете, какие качества нужны именно для врача-офтальмолога?
– Думаю, они общие для всех врачей.
Первое — это неравнодушие к пациенту. Второе – желание постоянно развиваться, и третье… может быть, какой-то философский взгляд на жизнь. Надо принять, что не все болезни мы можем вылечить, что есть врачи, которые могут сделать что-то лучше или быстрее тебя. И с этим принятием приходит определенное спокойствие. У всех разная скорость движения: кто-то летит, кто-то двигается медленно, и ты понимаешь, что ты двигаешься в своем темпе. И это нормально. Главное – не останавливаться.
– Если бы вы могли вернуться назад, какой бы совет себе дали?
– Сохранять баланс в жизни, находить время не только для учебы и работы, но и для того, чтобы восстанавливаться, приходить в себя, потому что это тоже очень важно для врача.
– Как вы видите будущее офтальмологии в обозримые 10–15 лет?
– Ну, во-первых, я думаю, произойдет дальнейшее развитие лазерных технологий. Лазерное расслоение станет еще более тонким и деликатным. Уже сейчас можно настроить коррекцию диоптрий до сотых. И практически на каждой конференции мы слышим о появлении новых приборов.
Надеюсь, будут развиваться методы профилактики. Наука до сих пор не знает, от чего происходит близорукость и как ее предотвратить. Надеюсь, появятся методики продления молодости зрения, может быть, с помощью включения или выключения каких-то генов, может быть, с помощью новых препаратов.
Конечно, произойдет еще более широкое внедрение искусственного интеллекта в части алгоритмов, программ, в организационных вопросах.
– У вас есть какая-то профессиональная мечта из области фантастики?
– Уже проходят эксперименты по созданию имитации естественного хрусталика из альтернативных материалов на основе биотехнологий, например, биогеля. Мечтаю, чтобы мы могли выращивать и замещать какие-то части органов зрения.
– Напечатать на 3D-принтере!
– Да, да, условно.
– Зрение – одно из основных органов чувств. Чем вас восхищает этот орган, чем уникальны глаза?
– Меня восхищает эта сложнейшая система на уровне квантового компьютера. При том, что сейчас мы уже можем рассмотреть практически каждую его структуру, до сих пор не понятно: как строится изображение, почему оно так строится, почему человек его так воспринимает… Глаз передает нам световые частоты, которые формируют визуальные образы нашей жизни. Миллионы клеток передают проекцию на десятки миллионов воспринимающих клеток сетчатки, а нервные волокна передают сигнал в мозг. Именно глаза дают вероятность вообще существования того или иного явления. Глаза формируют нашу картину мира. И я очень рад, что в прямом смысле могу внести ясность и четкость в эту картину.
