Начальник Управления ГИБДД Калужской области, полковник Юрий Александрович Аксенов, человек из «магаданской команды» силовиков, занял свой пост два года назад. За это время он показал себя приверженцем нестандартных и даже креативных методов в работе, что, к всеобщему удивлению, принесло свои положительные результаты. Кандидат в мастера спорта по рукопашному бою, заядлый охотник и автомобилист сумел удивить и нас.
Мы встретились с Юрием Александровичем за чашкой чая. – Обычно я пью чаи из трав, которые собраны своими руками. Когда приехал в Калугу, привез с собой шесть разновидностей трав и цветов, которые отец собирал.
– А кто был ваш отец?
– Отец всю жизнь проработал в леспромхозе лесником. Заядлый охотник и рыбак. А мама – учительница. Я родился в райцентре – городе Вяземске Хабаровского края, это самая глубинка уссурийской тайги. Нас в семье трое: сестра и брат младшие. А я старший.
– Вы дружили с отцом? Какие у вас были отношения?
– Очень близкие. Отец очень многое мне дал. Он сам всегда пропадал в тайге и меня с собой брал. Было очень интересно: мы и блудили, и корнями питались. Ну и что, что еда закончилась! Домой возвращаться ещё не хотелось, и мы оставались в тайге. Первую школу выживания я с ним прошел. Он учил меня ориентироваться, учил, как выжить в тайге. Вообще отец мог делать и знал всё: все деревья, травки – он расскажет, где растет, что из них можно сделать, какая от них польза, какой вред… Я дитя природы, привык в лесу жить, отдыхать, совершенно не боюсь. Могу уйти и находиться в лесу сутки, двое, трое. Один, без еды. Отец до десяти суток обходился на одной воде. В тайге может всякое случиться, надо быть ко всему готовым. У меня были встречи серьезные в лесу и с медведем, и с кабаном, и сохатый подходил близко. И даже с тигром. И позже, когда он приезжал ко мне на Колыму, я брал небольшой отпуск, и мы с ним уезжали на несколько дней. Нам вдвоем было хорошо. Много говорили. О чем – только Бог слышал. У нас с отцом каких-то спорных, конфликтных моментов почти не было. Отец был мудрым человеком, грамотным, начитанным! У него была феноменальная память. Он как старейшина был в селе. К отцу все шли за советом. И, несмотря на то, что работал простым лесником, он окончил высшую партийную школу, был секретарем парторганизации в колхозе, в свое время шесть лет служил на флоте. Он очень много мне рассказывал и о политике, и о том, как себя вести в каких-то моментах, как поступить. Я очень ему благодарен.
– А главный принцип, который вы усвоили от отца?
– Быть искренним. Относиться к людям по-человечески. Когда много времени проводишь в тайге, в тяжелых условиях, человеческие качества выходят на первый план.
– Кем вы хотели стать в детстве?
– Я же вырос в шести километрах от границы. Граница шла по речке Уссури, куда мы ездили на рыбалку. В те годы началось обострение российско-китайских отношений, военные действия начались на острове Даманский. Многие уезжали тогда оттуда. А я хотел стать пограничником, защищать границу!
– А стали?…
– Сначала инженером. После школы я поступил в Хабаровский политехнический институт. С детства я любил технику, носился на мотоциклах. Когда окончил институт, получил распределение в Приморье начальником автоколонны. И вдруг меня срочно на кафедру вызывают с предложением поехать в Магадан. Там открывался филиал «политеха», и меня пригласили туда для работы преподавателем. Я спрашиваю: «Где это? Что это такое – Магадан?» А это, говорят, далеко, на Севере. А у меня соседи по общежитию были магаданцы. И я у ребят спрашиваю: как там, в Магадане, с рыбалкой, с охотой? Хорошо? И поехал.
– Что же такое Колыма?
– Край хороший! Когда я приехал в Магадан, за год все близлежащие сопки, горы, леса своими ногами обошел. Край действительно суровый, но богатый. Вот я прожил на Колыме тридцать лет, так я её знаю, как свои пять пальцев. Могу экскурсии водить. Порой я удивляюсь, как люди не знают своего родного края. Я буду считать себя человеком необразованным, невоспитанным, если я не знаю то место, где я живу. Сейчас я много читаю про Калужскую область, всегда с собой имею карту области.
– Как же вы в ГАИ попали?
– Четыре года с половиной отработал преподавателем. Это, наверное, был самый счастливый период в моей жизни. Когда я вообще не думал ни о чем. Мне нравилось работать! Первые несколько месяцев жил в институте в лаборатории на раскладушке. Преподавал очень много: в год 350 часов лекций только читал. Институт только-только начинал работать. Было так здорово все это создавать, развивать, заниматься со студентами. Вообще, это очень хорошая работа. В высшей школе нет пенсионеров, можно читать до конца жизни. И среди преподавателей больше всего долгожителей, потому что они всегда общаются с молодежью, постоянное умственное интеллектуальное развитие, движение. Но я понимал, чтобы работать в высшей школе – нужно защититься. В 1980 году я сдал кандидатский минимум по философии. Дальше надо было прикрепиться к какому-нибудь научному руководителю. Но богом забытая Колыма… Там не было ученого совета, нужно было ехать в Москву или Ленинград. И тут поступило предложение пойти в инспекторы дорожно-патрульной службы. Первое мое звание – старшина милиции.
– Как вам удалось построить такую головокружительную карьеру?
– Может быть, благодаря личным качествам. У меня родители были простые, я сам поступал, сам учился, жил, все всегда делал сам. Никто мне не помогал. Я много работал, читал. К примеру, Дейла Карнеги. Ещё лет двадцать назад, когда он мне попал в руки, я его перечитал и всего законспектировал. Мне в жизни очень повезло с учителями. Всегда рядышком со мной были люди, как правило, очень опытные, которые всегда подсказывали. Я никогда не цеплялся за должности. Предпочитаю, чтобы меня оценивали по моим делам. Потому что я солдат. В любой системе хороший, верный солдат не пропадет.
– Не жалеете, что сменили профессию?
– Мы планируем одно, а в жизни очень часто происходит по-другому. Никогда не нужно жалеть ни о чем. Все, что делается, делается к лучшему. Кстати, потом, уже в милиции, я защитил диссертацию. Мне не нравится работать стандартно. Нужно быть в постоянном поиске, что-нибудь новое придумывать, искать, заставлять думать подчиненных. Может быть, по-хорошему где-то удивлять и радовать. И руководителей, и подчиненных.
– Это в вашей системе реально?
– Конечно. Почему нет? Порой я действую интуитивно. Что-то попробовал – нет результата, я по-другому сделаю. И ещё раз, и ещё… И раз – попал в точку! Есть результат. Тогда и отношений властей, и отношение граждан меняется.
– Да, отношение граждан к сотрудникам ГИБДД не назовешь хорошим.
– Я начинал службу в таком регионе, в такое время, когда не брали взяток. Поборы появились позже – в 93-95-х годах. Вообще, зарплаты на Севере всегда были высокими, льготы есть. Но во времена перестройки задолженность по зарплате доходила до 14 месяцев. И я курировал тогда дорожно-патрульную службу, у меня было несколько случаев, когда сотрудники на разводе теряли сознание от голода. Тогда первое, что мы сделали, – специально договаривались и привозили корюшку. В любом случае, в такой ситуации мало кто на дороге не возьмет. А когда само плывет в руки – кто откажется? Хочется верить, что уровень этого порока будет снижаться. Особенно в связи с реформированием МВД. Надо верить в лучшее.
– Вы действительно так наивны?
– Мне нравятся слова из песни: «Давайте свято верить в Бога, тогда вершить свой долг легко».
– Легко жить и работать по приказу?
– Не сложно. Элементы самоограничения, дисциплины есть в каждой работе. В бизнесе разве не сложнее?
– Откуда в вас эта офицерская жилка?
– Может быть, мне передалось это через поколение? Я могу себя назвать потомственным полицейским. Дед мой по линии отца, Исмаил, также был из простых, и в Первую мировую войну дослужился до унтер-офицера, награжден тремя георгиевскими крестами и перед революцией проходил обучение в Польше в школе жандармерии. Когда начались репрессии в тридцатых годах, они жили в Днепродзержинске, на Украине. Дед был мудрый человек, он понял, что лучше потихонечку уехать, чтобы сохранить семью. И они уехали на Дальний Восток и там затерялись. Отец мой так там всю жизнь и прожил. Теперь на Дальнем Востоке остался брат, мама с ним живет. Сестра в Молдавии. Редко встречаемся, конечно. Последний раз, когда отца хоронили два года назад, а до этого на золотой свадьбе родителей. Но мы все равно остаемся близкими родными людьми.
– Где же теперь ваш дом?
– Сейчас мой дом здесь, и отсюда я больше никуда не уеду. Мне Калуга очень нравится. У меня не лежит душа к большим городам, и постоянно жить там я не хотел бы.
– А если Родина скажет: «Надо»?
– Родина говорит: надо работать здесь. А если серьезно: у меня было предложение в Перми. Я не поехал. Может быть, не хотел бросить свою команду. Руководитель должен создать команду единомышленников. Если не будет команды – устанешь каждого контролировать. Люди должны верить в те идеи и задачи, которые им ставят, и работать с желанием.
– Что делать с теми, кто не горит желанием?
– Я, с одной стороны, жестко требую, а с другой стороны – балую подчиненных. Редко когда я бываю инициатором увольнения. Никогда не ломаю человека через колено. У меня вообще в жизни такой принцип: нельзя никогда загонять человека в угол. Потому что человек, находясь в углу, способен на всё. Учить человека надо добром. Если человек много лет служит, лишить его работы – это значит поломать судьбу. А у него семья, дети. Человеку, может быть, надо помочь раскрыться. Конечно, такой путь тяжелее. Но зато и ему хорошо, и я почувствовал свою чисто человеческую победу.
– А вы женаты? Как супруга восприняла ваше назначение в Калугу? Ведь переезд подобен пожару.
– Женат. С третьей попытки. Два брака были быстротечны. Бог любит троицу. И вот мы с женой живем вместе уже 19 лет. И она, можно сказать, была инициатором переезда. Для того, чтобы понять, надо пожить на Колыме. Как у Филатова: вас бы всех на Колыму, вы поняли б, что к чему. Мне повезло, жена все моменты понимает. И во многом даже… помогает!
– А машину водит?
– Да. И хорошо. Я обычно оцениваю, как женщина паркуется задним ходом. Она паркуется хорошо. По-мужски. Жена великолепный штурман. Когда мы путешествуем, я ей доверяю карту. Наверное, ей нужно было родиться мужчиной. У нас даже характеры похожи. Она знает, что такое работа, потому что её отец занимал высокий руководящий пост.
– Как вас приняли в Калуге?
– Если честно, было очень нелегко, но интересно: новый коллектив, совершенно другой регион, близость к Москве, совершенно другие отношения. Надо быть в курсе политической ситуации региона, потому что должность начальника ГАИ – политическая. Это было, есть и будет. Как меня учил лет 15 назад Игорь Петрович Мелешко: «Начальник ГАИ должен быть рядом с начальником УВД либо его не должно быть». Но с другой стороны, я люблю, когда тяжело – это заставляет больше думать, больше читать, больше заниматься делом. Была настороженность коллектива, конечно. Но я не стал создавать свою магаданскую команду, а пошел по другому пути. Нельзя сразу ждать от людей хорошего отношения к себе. Это грубейшая ошибка. Ты сначала сделай что-нибудь, а потом жди. Пока я считаю, что мало сделал для личного состава, для калужан.
– Как вы оцениваете итоги прошлого года?
Мне не стыдно. Четко прослеживается динамика улучшения показателей: снижение ДТП, снижение числа раненых, снижение количества погибших, меньше пострадало детей. И это главный результат.
– Что вы считаете самым сложным в вашей работе?
– Общение с высоким руководством обязывает уметь молчать. Этому учит жизнь.
– Вы чувствуете себя одиноким?
– Первое время было тяжело. Когда уезжал из Магадана, я плакал. Колыма сильна людьми. Это жизненное братство. Не ожидал, что люди так будут меня провожать. Мне до сих пор звонят, называют «шеф». Есть очень близкие мне, дорогие люди, которые остались там. И я счастлив, что они у меня есть. Здесь я подружился с Николаем Ивановичем Муляром. Мы в чем-то похожи, он тоже был в Сибири, тоже всю жизнь всё сам. Мы совпадаем во взглядах на жизнь, в отношении к людям. Николай Иванович – человек слова. Если обещал – сделает, если не сможет – скажет. А два года назад я никого в Калуге не знал. Работа-дом, работа-дом… Тогда я спасался музыкой, снова стал играть на гитаре. Написал четыре песни на стихи моего товарища.
– Вы пишете музыку?!
– В свое время я даже записал свои песни, написанные на стихи Есенина. У него очень много хороших стихотворений, которые, мне кажется, легко ложатся на музыку.
– Где вы этому научились?
– Я окончил музыкальную школу. И у меня очень музыкальные родители. Раньше, когда собирались на праздники, – начинали петь. И я, маленький, что-то там выл-подпевал, был запевалой в школьном хоре. А в музыкальную школу по классу аккордеона потом меня мать пристроила. Родителям нужно было пройтись по деревне с песней – с аккомпанементом. Мать у меня женщина волевая: «Юра! Бери аккордеон и с нами!» И вот взрослые идут-поют, а я маленький тащусь за ними с этим аккордеоном, меха рву. Мне хочется гулять, к друзьям. И так мне это надоело, что после музыкальной школы на аккордеоне я больше никогда не играл. А в институте неожиданно стал играть на гитаре. Молодые, могли ночи напролет играть и петь.
– А сейчас поете, в компании с друзьями?
– Нет. Редко пою для кого-то. Чаще для себя. Когда очень хорошее настроение либо очень плохое. Вот прихожу домой, у меня нервный срыв, давление подскочило. Включаю караоке, песню спою – всё, давление в норме, настроение улучшилось.
– Вас, наверное, в лес тянет?
– Конечно. За два года я был здесь на охоте раз двадцать, но стрелял всего один раз. Почему? Потому что я привык к другой охоте. На Колыме охота обычно не коллективная, а одиночная. Пешком или на лыжах. Охотник все просчитывает и выходит со зверем один на один. Кто кого.
– У вас есть мечта? Вы счастливы?
– Счастье – это ведь понятие растяжимое. Мы вот работаем, занимаем должности, чего-то добиваемся… А как мне сейчас мама говорит: «Я вот встаю утром, сынок, выхожу на улицу – солнышко, травка, небо… И я счастлива». Человек счастлив, когда он живет. Знаете, Поль Брег умер в 95 лет, катаясь на серфинге. Может быть, глупо, но я хотел бы закончить жизнь так же.
Анна Большова
Фото Дмитрия Демидова и из архива Юрия Аксенова
Загрузка ...
Интересно было прочитать о жизни Юрия. Ничего не написано о детях… Они есть?